После России - Страница 35

Служба шла хорошо, он жил в симпатичном коттедже в военном городке и имел разнообразные награды за боевые операции против «бандитов», как для удобства называли остатки африканских армий, не пожелавших сложить оружие и продолжавшим партизанить в джунглях. Ситуацией на далекой Родине он не интересовался, более того, исправно застукивал в контрразведку всех тех русских, кто любил на досуге порассуждать на тему «негры вот в лесах воюют, а мы даже сопротивляться не стали, еще и в наёмники подались!». Делал он это не из какой-то подлости, а по глубокому убеждению. Командир полка, английский полковник Тимоти Хаттон произвёл на него такое сильное впечатление, что Синько захотелось тоже когда-нибудь стать таким вот джентльменом. Поэтому он научился играть в гольф и даже штудировал всевозможные пособия по этикету. Ему хотелось быть бравым британским офицером, героем Киплинга и носителем цивилизации в нищей и опасной Африке. Быть же русским офицером ему не хотелось категорически. Поэтому он подходил к службе с точки зрения интересов Британии и Европы, полагая любые пророссийские настроения опасными и даже преступными.

Как-то после возвращения с очередного рейда в джунгли его вызвали в штаб, в кабинет начальника контрразведки, бравого португальца Лазариу Диаша.

– Скажите, майор Христич, вы следите за положением дел в бывшей России? - спросил Диаш без всяких предисловий.

– Никак нет! - бодро ответил Гоша, судорожно размышляя, к чему всё это говорится. Среди русских ходили неприятные слухи: после того, как несколько русских наёмников ушли в джунгли, где присоединились к туземным формированиям и организовали ряд успешных атак на колониальные силы, командование ВСЕЗА собиралось всех проверить и неблагонадёжных изолировать. «Так вот, дорогой майор, ситуация там осложнилась!», - в углу комнаты возникла голографическая карта Западной Евразии, по которой поползли разноцветные стрелочки и надписи. «Некоторое время назад некто Пирогов, полицейский из Рязани, поднял мятеж, захватил Москву и сейчас пытается возродить Россию. Господин майор, что вы думаете по этому поводу?», - Диаш подошёл вплотную к стоящему навытяжку Жоре. «Я думаю, что нарушение условий Рижских соглашений приведет к кризису!», - отчеканил тот.

«Так и есть, кризис уже случился и в ближайшие недели ожидается его эскалация. Поэтому у меня к вам предложение от нашего командования: поехать в командировку в Россию, вот сюда, - Диаш ткнул в центр пылающей карты стеком, - на Урал, чтоб помочь верным соглашениям силам оказать сопротивление мятежникам. Сумму вашего гонорара, бонусы и страховочные условия, в случае вашего согласия, вы обсудите в Варшаве, где находится кризисный штаб. Нам там нужны верные и смелые люди, господин майор! Понимаете? Верные и смелые! Такие как вы!».

Жора не привык отказывать просьбам командиров и на следующее утро отбыл в Европу. В Варшаве его ввели в курс дела, озвучили впечатляющую сумму и завлекательные условия контракта, после чего, имея в кармане документы на имя полковника армии Уральской Республики Владимира Сергеева, он и прибыл в Екатеринбург, где принял на себя командование формирующимся корпусом имени Ельцина. Контингент, который он обнаружил на военной базе под Екатеринбургом, его вполне успокоил: это были озлобленные мужики, которым уже нечего было терять.

С местными военными он никак не пересекался, а курировал весь проект с корпусом госсекретарь Водянкин. Он де предложил Сенько-Сергееву выступить с грозными духоподъёмными заявлениями в средствах массовой информации, заявив о боеготовности корпуса имени Ельцина…

– Господа, сначала полковник расскажет нам о себе и о формируемом подразделении, а потом можете задать ему какие-то вопросы. Ясно?

Журналисты молча кивнули, миниатюрная камера приветливо мигнула красным глазком.

Сергеев откашлялся и начал:

– Значит, я, как вам сказали, полковник Сергеев. Значит, хочу вам доложить, что по решению уральского правительства… да…вот…значит был начат… ну сформирован уже короче… Добровольческий корпус имени Ельцина. Да… Значит, почему именно Ельцина? Значит, рассказываю. Ельцин был первым президентом России, так? И он был первым, кто сделал решительный шаг навстречу её демонтажу… Вот… Ну, то есть, враги не дали довести ему дело до конца и вот… Значит, процесс затянулся… Да. Но мы, уральцы, помним своего земляка, дошедшего до Москвы и показавшего… этим… москвичам… москалям, кто в доме хозяин. И во всём мире он известен, да! - было очевидно, что полковник старательно воспроизводит некие тезисы, написанные Водянкиным.

Сергеев потел и тяжело дышал, но мужественно глядел в камеру.

– Известен как демократ! Как борец за свободу народа от кровавой клики московских палачей! Значит, поэтому мы, ну… то есть ну вот уральские патриоты… Военные… Решили, что вот, ну, надо как-то собраться всем и дать отпор этим… Этим сволочам и узурпаторам! Которые тянут свои лапы к вольному сердцу Урала… Несут смерть и разрушение народам Евразии…

Сева слушал Сергеева и впадал в какую-то задумчивость, которая постоянно находила на него, когда приходилось выслушивать лозунги. Вот, например, сидит перед ним здоровый русский мужик, военный. Несёт какую-то несусветную ахинею про Ельцина. А явно ведь присягал когда-то и Федерации, тому самому Ельцину, борцу за свободу… А может ещё и Союзу. Ну, во всяком случае, каким-нибудь скаутом-октябрёнком или как там у них это называлось, был. И вдруг - на тебе. Сидит такой самоуверенный болван и чешет что-то про кровавую московскую клику палачей. Интересно, тоскует ли он по Родине? По великой стране?